Музыкальная терапия и импровизация
Автор: Евгения Фаюстова, Орф-педагог, музыкальный терапевт, ведущая детских занятий Ладушки, Талантивая школа 3+
Начну с парадоксального: я – не умею. И это неумение часто становится краеугольным камнем эффективного терапевтического процесса.
На днях проводила сессию с 4-летним мальчиком с РАС, шестая встреча. Главная цель – формирование диалогической речи. Ее практически совсем нет, хотя словарный запас просто гигантский. Диалога нет и в неречевом взаимодействии. На первичном приеме мальчишка практически не удерживался в совместной деятельности, все мои попытки музицирования, музыкальных игр с инструментами и звучащими предметами были безуспешными. Единственное, что удалось тогда, - это народные пестовальные игры: наколенные «поскакушки» и массажики. «Удалось» - это я имею в виду процесс, когда ребенок радовался, получал удовольствие и не ускользал. Это не принудительные манипуляции, когда человек просто какое-то время терпит соседство с чужой поющей тетей, оставаясь при этом невовлеченным, с отсутствующим взглядом. Это такие моменты, когда у ребенка есть все возможности уйти, отделиться, но он выбирает «ВМЕСТЕ», потому что ему хорошо. Мы встречаемся с мальчишкой раз в неделю, и за шесть наших встреч начала медленно, по капельке, появляться положительная динамика. Я ставила две задачи: увеличение времени совместной игры и формирование игровых действий с предметами (звучащий материал, музыкальные инструменты, игрушки).
Так вот, к импровизации. Чтобы начал формироваться диалог, я ловлю каждый момент в сессии, где его можно развить в любой форме. Соответственно, если ребенок вдруг произнесет какое-нибудь загадочное слово типа «синхрофазотрон» (а этот мальчик в свои 4 года вполне может произнести что-то подобное), моя задача – любой ценой превратить это в игру. Повторить, пропеть, проиграть, пропрыгать, проблеять – в общем, сделать что-то, чтобы ребенку стало ИНТЕРЕСНО продолжать такую деятельность, где на его импульс идет ответный импульс от меня. Потому что потом становится возможна хотя бы на короткое время ситуация, когда импульс идет от меня, а ребенок отвечает своей реакцией, пусть и не словесной. И вот где-то в начале сессии мальчик начинает петь «Спят усталые игрушки». Мы очень успешно на этом организуем с ним укладывание спать самодельных маракасов, с которыми до этого не слишком успешно пытались играть. Пропеваем всю песню от начала до конца, качаем игрушки, укрываем – в общем, я очень довольна. По моим предположениям, сейчас мы будем будить инструменты, звучать ими, а потом снова укладывать спать. Начинаю эту игру. Но нет. Ребенок уверенно берет маму за руку, ведет к двери и требует – пойдем. До конца сессии, на минуточку, еще минут тридцать. Я растеряна.
Тут опять нужно немного отступить от сюжета и пояснить. Дело в том, что я работаю ТОЛЬКО через интерес ребенка. Если ребенок ясно демонстрирует свое «не хочу» и не реагирует ни на какие попытки его заинтересовать – приходится ставить точку. И, кстати, в некоторых случаях, когда мы имеем дело с неречевыми детьми, а в семье нет перекосов в иерархии «родители – ребенок», отказ ребенка от занятия – это тоже терапия, ведь это тоже диалог. Ребенок сказал «нет» (пусть и невербально) и получил реакцию в виде остановки процесса. У меня был случай, когда неговорящий ребенок отказался заниматься, они с мамой оделись и ушли, а в машине ребенок передумал. Но было уже поздно возвращаться. Там было потом много слез, на грани с истерикой. Но это переживание было чрезвычайно важным опытом для человека и стало поворотным моментом в наших занятиях. Я раньше пробовала настаивать на своем. Но быстро поняла, это не мой вариант. Пустые глаза человека, привычно смирившегося со взрослым авторитетом, - это мороз по коже и категорически не мое, я не умею из этого раскручивать эффективный процесс.
Итак, «Спят усталые игрушки». И вот практически в дверях за 30 минут до окончания сессии я пытаюсь зажечь в мальчишке интерес. Обычно с ним хорошо срабатывают любые телесные игры. Он соглашается остаться и снова начинает петь «Спят усталые игрушки», но категорически отвергает мой игровой сценарий снова уложить маракасы спать. Окей, дружище. Ты сам мне подсказываешь, что тебе сейчас важно. Эта песенка. Что ж, споем еще раз. Пою а капелла и остро чувствую нехватку инструментального сопровождения. И понимаю, что подобрать сходу не смогу! Ни на укулеле, ни на фортепиано. Там непростая гармония, в этой, казалось бы, простой детской песенке. Моими «тоника-субдоминанта-доминанта-тоника» никак не обойтись. Плюс так хочется добавить вариативности, я прямо чувствую, как это сейчас важно – дать ребенку опыт проживания знакомой песни в другом исполнении. Добавить бы свинговый ритм… Но все, что у меня есть, - это мой голос. Это, конечно, немало. Но как хочется добавить инструмент! Пою а капелла уже в третий, кажется, раз, малыш у меня на коленях, свернулся калачиком, я качаю его, одной рукой похлопываю по спинке, а второй ищу минусовку. А вдруг получится? Первый вариант находится стандартный, хорошо нам всем с детства знакомый, под который пел Анофриев в заставке к «Спокойной ночи, малыши». Окей, пусть будет такой. К счастью, попадается довольно качественный минус. Начинаю песню под него. Мальчик резко разворачивается ко мне лицом, смотрит глаза в глаза, мне даже кажется, что его взгляд проникает куда-то в самый центр моего мозга. Следит за каждым движением моих губ и глаз, не отрываясь. Подпевает. Глаза в глаза. Всю композицию. Ребенок, который не удерживает внимание дольше 2-3 минут, и даже на эти 2-3 минуты нужно устраивать настоящие «пляски с бубном», чтобы он не ускользал, сейчас всю песню находится ВМЕСТЕ со мной без всяких «плясок с бубном». Сам. А дальше автоматически включается следующая минусовка. И какое же чудо, она оказывается джазовой. И я вдруг вспоминаю, как мы импровизировали на вокальном мастер-классе в Ялте с Женей Винд, и начинаю петь всякие «ба-ду-да-ду-дн» вместе с «Даже сказка спать ложится, чтобы ночью нам присниться», и синкопы, и свинг, и подбрасываю мальчишку на коленях, а он все смотрит, смотрит мне в глаза, не отрываясь, и улыбается, и теперь уже не подпевает, потому что он так еще не умеет, но он слушает, и слышит, и узнаёт, и не узнаёт тоже, и радуется – и я тоже радуюсь ВМЕСТЕ с ним…
Чудо стало возможным благодаря случайности. Это удивительно, что сама собой включилась именно такая минусовка. Сегодня включилась, а завтра может не включиться. И я очень хочу уметь сама создавать музыкальное сопровождение – такое, какое нужно именно мне, именно здесь, именно сейчас, именно с данным ребенком. Музыкальный терапевт обязан это уметь. Я очень хочу найти время и пойти учиться. Сколько постов еще мне нужно написать, чтобы это намерение встроилось в мою реальность?... Пусть эта сессия, и эти джазовые «Усталые игрушки», и это Чудо, и этот текст станет финальным шагом к моей мечте. Я очень, очень, очень этого хочу.