Моя Илиза

Евгения Фаюстова, педагог центра Лада, ведущая детских развивающих занятий, мама троих детей

История эта началась давно. В 1986 году мама привела меня, шестилетнюю девчонку, в музыкальную школу при Свердловской железной дороге. Маленькое двухэтажное здание на Челюскинцев во дворах за ДК Железнодорожников напоминало больше детский садик, чем школу. Помню прослушивание, на котором я совсем не волновалась, а смело и артистично исполнила песню «Белка пела и плясала, словно заводная». Меня приняли в подготовительный класс к Лилии Ивановне Маукиной, преподавателю фортепиано. Так началась любовь. 

Только став взрослой, я поняла, как невероятно мне повезло. Окончив музыкалку, я не забросила игру на фортепиано, как это часто происходит с выпускниками. Я продолжала повторять все свои любимые произведения, постоянно разбирала новое. Упросила родителей купить мне гитару в твердой решимости освоить еще один инструмент (правда, безуспешно — не смогла перетерпеть боль от мозолей на пальцах). В первые годы студенчества пошла учиться вокалу, и только замужество и переезд из родительской квартиры в общежитие, куда нельзя было забрать фортепиано, вынудили меня сделать перерыв в своем доселе непрерывном музицировании. Как только у нас с мужем появилось собственное жилье, я сразу же перевезла туда свою старенькую, еще мамину, «Элегию» 1977 года выпуска, и с тех пор мы с ней уже не расставались. Оказывается, это большая редкость — имея «в анамнезе» музыкальную школу, сохранить на всю жизнь любовь к музыке и желание играть на своем инструменте.
Вот такой была моя Лилия Ивановна. Удивительно чуткий, мягкий, невероятно добрый человек, она предлагала мне материал, улавливая самую мою суть. Все, что мы разбирали, было про меня. Да, конечно, был Бах, и крупные формы, и этюды, я не очень их любила, но даже эти обязательные произведения она подбирала мне удивительно тонко — так, что даже в этюдах я в конце концов начала находить удовольствие. Но самыми любимыми были кантиленные пьесы — четвертый элемент обязательной школьной программы. Я до сих пор помню все свои кантилены за три последних года в музыкальной школе, и я до сих пор играю их на занятиях своим маленьким ученикам, и всякий раз в моей памяти возникает Лилия Ивановна и ее высокий, нежный, как у колокольчика, голос, мягко делающий мне совсем не обидные замечания или предлагающий очередной точный образ, на который можно опереться в исполнении.

Лилия Ивановна очень уговаривала мою маму разрешить мне учиться дальше. После окончания музыкальной школы мне оставалось год провести в девятом классе, получить аттестат, и можно было бы поступать в музыкальное училище. Сама я в 14 лет еще не очень-то понимала, чего хочу. А это было начало 1990-х, трудное время для всех профессий бюджетной сферы. Мои родители не согласились так рано определить профессиональный путь своей дочери-интеллектуалки, лишив ее возможности окончить школу, поступить в вуз и получить классическое высшее образование. Лилия Ивановна тогда очень огорчилась, а я продолжала прибегать к ней в гости и делиться новыми разобранными произведениями. Спустя три года я поступила на экономический факультет УрГУ, первые два года сильно мучилась от абсолютного отсутствия интереса к тому, чему меня там обучали, и очень винила маму в том, что мое движение в музыку тогда, как мне казалось, окончательно прервалось.
Когда у меня появились собственные дети, я часто спрашивала себя, как бы я поступила на месте мамы. И всякий раз понимала, что у меня нет однозначного ответа.) 

Лилии Ивановны не стало осенью 2013 года. Она чуть-чуть не дожила до шестидесяти лет. Внезапный, нелепый, страшный, мучительный уход — он совсем не вязался с тем образом, который навсегда остался со мной: нежного, хрупкого, доброго Человека, который, по моим представлениям, должен был легко-легко, как маленькая птичка, упорхнуть из жизни в небытие на небеса где-нибудь на сотом десятке.
Только осенью 2013-го я поняла, кем она была для меня. Не просто учителем, а — Учителем. Одной из ключевых фигур моего детства. Она передала мне любовь к своему делу. Не только к музыке, но и к работе с детьми. Какие-то базовые принципы взаимодействия с учеником, совсем не типичные для советского педагога тех лет, влились в меня через общение с ней и стали чем-то очень естественным и неоспоримым, как будто бы моим собственным.

В декабре 2013 я получила диплом дошкольного педагога. Диплом экономиста был уже давно заброшен в самый низ коробки с документами, но я по-прежнему не очень понимала, куда и как мне двигаться дальше.
В эти же декабрьские дни мне позвонила мой давний друг Лена Ряплова, руководитель Центра родительской культуры «Лада», и предложила вести детские занятия для малышей в школе развития. Через пару месяцев у меня закралось подозрение, что в музыкальной части своих детских занятий я изобретаю велосипед, и я стала искать направление музыкальной педагогики, которое бы соответствовало моим внутренним убеждениям, чтобы можно было пользоваться его достижениями. На каком-то из форумов музыкальных руководителей детских садов я нашла раздел Орф-педагогика. Заинтересовалась названием, погуглила, вышла на очень сомнительный и как будто бы давно не обновлявшийся сайт российских орф-педагогов и на нем — о чудо! - оказался электронный адрес представителя в Екатеринбурге. Написала без особой надежды на ответ. И получила его практически сразу же.
Так состоялось мое знакомство с Илизой Сафаровой.
Илиза пригласила меня к себе в гости. 

Я еще не знала, к кому я еду. Я вообще тогда еще ничего не знала об орф-педагогике.
Первое, что я увидела, войдя к Илизе в дом, был рояль. Настоящий, большой, черный рояль на шестом этаже обычной многоэтажки на ВИЗе. Рояль приковывал к себе внимание и, казалось, немножко посмеивался над мыслями гостьи — ручаюсь, он знал о них!)) А я первые минуты никак не могла сосредоточиться и все думала, как же он попал на шестой этаж панельного дома )). Мы беседовали с Илизой около двух часов. Помню, я все время кивала. Как китайский болванчик, с блаженной улыбкой на лице. Настолько близко было мне то, о чем она рассказывала и что показывала с помощью игр. Вот оно, то самое! Вот он, мой велосипед, который я не успела изобрести! Вот они, мои интуитивные находки и робкие попытки их воплотить вне понимания, правильно это или нет.
Оказалось, я приехала в гости к вице-президенту Российского педагогического общества Карла Орфа. Оказалось, что президент этого общества Вячеслав Жилин из села Варна Челябинской области был знаком с самим Орфом и вел с ним переписку. Оказалось, что Вячеслав Жилин и Илиза Сафарова — те, благодаря кому в конце 1980-х годов орф-педагогика появилась в России. Оказалось, что Илиза — человек с богатейшим опытом работы с детьми и музыкантами. Наконец, оказалось, что все те игры, которым я научила на курсах подготовки к родам в Центре «Лада», когда ждала старшего сына, а потом и дочку, которые помогли мне выпестовать собственных детей и которые теперь я стараюсь передать мамам на своих музыкальных занятиях в нашей Талантливой школе, - это игры, заботливо собранные именно Илизой и переданные на ее семинарах педагогам «Лады» в то время, когда я о педагогике еще и не мечтала.
В тот же день Илиза предложила мне приезжать к ней в гости раз в неделю, чтобы учиться основам орф-педагогики. Разумеется, я с радостью согласилась.

Мы завершали нашу встречу, и разговор зашел о личном — Илиза рассказала немного о своих внуках, я — о своих детях. Мой старший, Сережа, тогда начал учиться в музыкальной школе по классу саксофона.
- А в какой музыкальной школе он учится? - спросила меня Илиза.
- Она не очень известная, - ответила я. - Раньше она называлась музыкальной школой Свердловской железной дороги, сейчас — школа искусств №9, на Челюскинцев, во дворах, за ДК Железнодорожников.
- Я знаю эту школу. Там у меня работала очень близкая подруга, но к сожалению, ее уже нет в живых.
В этот момент у меня что-то защипало в носу, и окатило мурашками.
- Подругу звали Лилия Ивановна? - голос у меня вдруг охрип.
- Да, - тихо сказала Илиза.
- Это моя учительница музыки.
Мы сидели в молчании минут пять, или даже десять. Потом почти одновременно вздохнули. Или выдохнули. Лилия Ивановна Маукина и Илиза Эльфатовна Сафарова учились вместе в Уральской государственной консерватории в классе Станислава Геннадьевича Почекина. Квартира, в которую я пришла к Илизе в гости, раньше принадлежала профессору Почекину, как и черный рояль, умеющий читать мысли гостей.
Спустя полгода после ухода женщины, давшей мне первую инициацию в музыкальную педагогику, я оказалась в гостях у ее близкой подруги в доме их общего учителя музыки рядом с роялем, за которым они вместе музицировали. Если до этого момента у меня еще и оставались сомнения по поводу правильности выбранного Пути, то теперь они растворились в мистике неслучайных случайностей. 

С марта по июнь я ездила к Илизе почти каждую неделю. Растаял снег, высохли лужи, зазеленели деревья, а я все погружалась и погружалась в бескрайний мир музыкальной педагогики Карла Орфа, понимая, что это — настолько мое, родное, близкое, что даже и сказать об этом страшно.
Илиза дала и продолжает давать мне больше, чем просто знания, игровые модели и приемы работы с детьми. С того времени, когда каждый четверг, проводив старших детей в школу, а младшего — в садик, я отправлялась в квартиру на Татищева, прошло три с лишним года. Было много семинаров, были знакомства с разными ведущими и орф-педагогами, о многих я рассказывала в своих заметках, но ни разу я не писала об Илизе. А в групповой работе под ее руководством мне довелось впервые поучаствовать лишь этой весной.

Так сложно находить слова, когда человек очень тебе близок...
У меня почти нет текстов про мою маму. Масса рассказов и эссе про моих детей, про отношения, про мужа, про папу, про мое детство, а про маму — нет. Просто мне часто кажется, что никакие слова и их сочетания не смогут вместить то богатство чувств и неизмеримый объем любви и благодарности, которые есть у меня в сердце. И я боюсь, что если я об этом попытаюсь написать, это будет немножко неправдой, потому что правда намного глубже, чем слова, которые я смогу найти. Вот я и не пишу. 
Писать про Илизу мне почти так же трудно, как и про маму.
Наверное, это потому, что Илиза — тоже в некотором смысле моя мама. Благодаря ей я появилась на свет и расту как профессионал. Благодаря ей состоялась моя вторая инициация в музыкальную педагогику. Даже короткое, мимолетное общение с ней по телефону или в переписке, не говоря уже о личных встречах, дает мне мощную опору на моем профессиональном пути. Опора и уверенность — вот та драгоценность, которой делится со мной этот человек. Она всегда чувствует, если я сомневаюсь. И всегда находит слова, чтобы меня поддержать. Даже не слова, а смыслы. Улавливая самую мою суть.

А тогда в марте 2014 я выехала от Илизы какой-то совершенно другой. Повзрослевшей. С сильным внутренним стержнем и ощущением земли под ногами. С четким пониманием, куда и зачем я иду. Встала на светофоре и вдруг в памяти всплыло недавнее январское гадание с подружками на картах. Мы немножко дурачились, и я вытянула карту с изображением цветов. И было там написано, что очень значимые события в моей жизни будут связаны с цветами. Что за цветы, причем тут цветы - пожала плечами, да и выбросила из головы. Зажегся зеленый свет. Цветы... И снова окатило мурашками.
Лилия Ивановна. ЛИЛИЯ.
Я включила аварийку и встала на обочине. Из глаз текли слезы. В тот момент я очень ясно ощутила, что человек, умерев, не умирает. Она была рядом, моя Лилия Ивановна. Протянула с небес невидимую ниточку к своей Женечке Ивановой и бережно провела меня мимо случайных людей к Илизе, к моей Илизе. А сейчас сидела на облаке и улыбалась, глядя, как я лью счастливые слезы в машине на обочине.

Июль 2017